О Богах. О Людях. И немного – о Монстрах
Лада Любимова
© Лада Любимова, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Для малых, как и для великих, есть дела, что сотворить они лишь могут единожды: и в этих делах есть сердце.
Джон Рональд Руэл Толкиен «Сильмариллион»Перевод с английского Н. Эстель
Всё, что здесь написано, ни одно слово или их сочетание, не передают пережитой истины. Этот текст – интерпретация опыта в словах, просто правдивая ложь.
Я едва могу уразуметь открывшуюся тайну – и как же сложить её в слоги? И как читателю разглядеть тайну через словесный туман?
Но сердце просит, и я не могу иначе. Я не могу не написать. Я не могу не поделиться.
Каждая строка – попытка постичь реальность, глубина которой нереальная.
Поэтому удивляйтесь и наслаждайтесь.
Эпизод 1: С… Он
А если любовь – лишь обман?
Кто влагает в нас жизни дыханье,
если только сумерек тень
нам дает настоящее знанье.
Добра – его, может быть, нет,
и зла – оно рядом и ранит.
Если надежда погаснет
и начнется непониманье,
то какой же факел на свете
осветит земные блужданья?
Если вымысел – синева,
что станет с невинностью, с чудом?
Что с сердцем, что с сердцем станет,
если стрел у любви не будет?
Федерико Гарсия Лорка «Осенняя песня»Перевод с испанского О. СавичаЯ стояла на обочине широкой автострады в старой куртке, вязаной шапке и тёплых брюках. Одежда выглядела поношенной и не очень-то чистой. Воздух был прогрет солнцем. Пыль, поднятая ветром, кружилась по обочине, а мне было чуть-чуть жарко. Мимо меня по размеченному асфальту проносились автомобили. Где-то вдалеке маячили люди по своим делам – я их наблюдала. Зачем я там стояла, я не знала. Не то ребёнок, не то женщина, не то некое существо без пола и возраста. Я не понимала, кто я и что там делаю. У меня было имя, которого я не знала. Я стояла, смотрела на дорогу. И всё.
Была весна.
Снег уже растаял. Ветер и солнце. Ослепительное весеннее солнце и пронизывающий весенний ветер. Деревья ещё без листьев – стояли и смущались своей наготы, но не скрывали её, от того пространство наполнялось прозрачностью. От солнца серый асфальт оживал. И даже пыль на обочине оживала – пылинки бегали с места на место и болтали. Радовались, что ли, новой жизни.
Они подъехали на машине. Остановились и забрали меня. Он открыл дверь, улыбнулся и усадил меня рядом. Разве можно описать это ощущение, когда он здесь? Может быть, это радость, восторг, спокойствие, нега, исполнение всех желаний.
Я сидела и не шевелилась. А он смотрел на меня так нежно, как будто соскучился. Между нами что-то происходило. Что? Что-то безвременное и наполненное до краёв. Ничего не имело значения, не имело смысла, ничего иного не существовало. И мне ничего более было не нужно. У меня было всё – здесь, сейчас и навсегда!
Я узнавала его силу, тепло, запах медово-солнечный, ощущала тишину его мыслей и тихие волны эмоций. А он разговаривал с водителем и улыбался иногда.
Между ними тоже что-то происходило. Я чувствовала. Я подумала, что они – мужчина и женщина, и они вместе. Но тогда почему он так обнимает меня?
Водитель – очень красивая женщина лет тридцати. Она фонтанировала здоровьем. Молочно-белая кожа с румянцем на щеках. Растрёпанные золотистые волосы. Чистые голубые глаза – такие открытые! Она задорно шутила, и от этих шуток он ещё больше улыбался, а она заливалась каким-то колокольчиковым смехом. О чём были шутки, я не понимала, но мне и не важно. Очаровательный её смех селил во мне радость. Она ела на ходу какие-то вкусности, закидывая их с юношеским азартом в смеющийся рот в перламутровой помаде, выглядывала в окно, ругалась на нерасторопных водителей, требуя уступить дорогу, поправляла макияж, смотрясь в зеркало заднего вида, переключала дерзко коробку передач, и всё рассказывала низким баском смешные истории.
Я догадалась – она его друг. Я наслаждалась ею. За бесшабашный способ езды он сделал ей замечание: не сосредоточиться ли ей на вождении, чтобы не въехать во что-нибудь. На что она ответила, что она ас в вождении автомобилей, и ездить может даже задом наперед.
Нам весело!
Его руки… Большие ладони, долгие запястья с жилками. Длинные пальцы, сильные. Он обнимал меня и сжимал в своих ладонях мои. Я чувствовала себя маленькой и беззащитной, как дитя. А доверие к нему – беспредельное! Но в его объятиях я улавливала сдержанную мужскую страсть. И вдруг я поняла, что я – женщина. Любимая женщина, которой дорожат и которую желают.
Руки… Его руки… они такие красивые, но такие натруженные, кожа – сухая и горячая. Я гладила их и пыталась понять, почему у него, воплощения силы, мужества, молодости и красоты, такие руки, что с ними случилось? Чем он занимается, что у него обветренные в мозолях руки? И не могла спросить – я не умела разговаривать…
Мы попали в пробку.
Стемнело, просто опустился сумрак. Будто сумрак – это составляющая мира. Но в нём всё ясно видно. Дорога наводнилась автомобилями, людьми и… существами: ужасными, нереальными – их лики нескончаемо многообразны. Существа нападали на людей, друг на друга. Люди пытались спастись, убегали, падали, вставали и опять бежали. Всё кишело. Я слышала нестерпимый гул исступленных воплей людей, рычания и клокотания странных существ. Гул становился громче и громче.
В его глазах невероятная грусть.
– Пора, – его спутница больше не улыбалась, – нам пора, – повторила она тихо, обращаясь к нему. Приоткрыв дверь автомобиля, она посмотрела на меня. Долго. В глазах та же грусть. Вышла.
Он не отводил взгляда от моих глаз. Нежность и глубокая печаль в глазах его.
У меня началась паника: я часто дышала, ноги налились свинцовой тяжестью, а в животе сформировался колючий клубок.
– Куда же ты? Не оставляй меня здесь! – кричала я беззвучно. – Мне так страшно!
И боялась я не ужасных монстров, а того, что он сейчас уйдёт и больше никогда не вернётся.
Но он не ответил. Осторожно отстранился и вышел из машины. Обернулся, касаясь меня печальным взглядом, и медленно ушёл со своей спутницей сквозь кишащий кошмар, превратившись в белую дымку, которая без следа рассеялась.
Я проснулась, купаясь в потоке своих слёз от чувства холодного одиночества. Глубоко потрясённая сидела целый день на диване, не в силах сползти с него и решить – сон ли это был.
Эпизод 2: Иллюзии
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
Александр Сергеевич Пушкин«Дар напрасный, дар случайный…»В жизни всё временно. Так что, если всё идёт хорошо, наслаждайся – вечно это не продлится. А если идёт плохо – не волнуйся, это тоже не продлится вечно. Не помню, кто мне это сказал, или я это где-то прочла, но такая штука работает. Всё меняется.
То сидя, то лёжа на диване, весь день я усмиряла волнение, вызванное странным сном. Основательно погрустив от тоски, сумбурности жизни и её бессмысленности, поддалась зову тела, которое взбунтовалось и требовало пищи. Пищи требовал и здоровенный котик, который устал мять бока о мою подушку и верещал протяжно «мя-я-я», трогая меня лапой.
Пришлось встать. На дворе уже смеркалось. В открытую форточку задувал прохладный весенний дух.
Под воздействием кота, голода и весеннего духа настроение моё из уныло-страдальческого сменилось на игривое с оттенком философского, разбавленного приторным цинизмом. Всё меняется.
Жуя бутерброд и запивая его крепким горячим чаем, я принялась жарить уже тысячу раз жареного барана. Иначе – в очередной раз искать смысл происходящего.
А смысл никак не находился. Не было его и всё тут.
Во-первых, объективная реальность – сущий бред, и того хуже, но слово неприличное. С чем-чем, а с бредовой реальностью я познакомилась на собственном опыте. Потому, пойди – разберись, что реально: бутерброд, который я вкушаю или сон. Причём ощущения от бутерброда менее яркие. И где же реальность?
